Елена Шубина: «Расчистка мозгов»

Кризис - явление не только экономическое, но и культурное. Меняется не только структура потребления, но и настроение человека. Что россияне читают во времена потрясений? И как книжное дело отреагировало на кризис? С этими вопросами обозреватель "Профиля" отправился к Елене Шубиной - руководителю редакции современной прозы издательства "АСТ". Уж она знает о книжном рынке больше многих.

- Был такой идеалистический прогноз: кризис вернет читателя к серьезной книге, потому что чем еще заниматься? Одних уволили, другим не хватает денег на зарубежную поездку, третьи разочаровались в либеральной философии и лихорадочно кинулись читать Маркса или Сартра...

- Это очень родное, российское заблуждение, что большой катаклизм может поспособствовать духовному подъему. Катаклизм всегда разрушает, буря всегда ломает стволы, а не засевает поля. Никакая революция, а тем более кризис, не приводит к национальному культурному подъему: в СССР его признаки стали заметны лишь после 1922 года, и длился он, кстати, недолго. Культурные подъемы обеспечиваются значимыми духовными событиями - Отечественной войной, оттепелью. Разруха или кризис не порождают ничего, у них другая функция. В лучшем случае они расчищают место, чтобы началось что-то новое. Сегодня именно такую расчистку мы и наблюдаем. Кризис - время отказа от лишнего.

- И что оказалось лишним?

- Прежде всего, вещи, которые уже и в конце "тучных" лет прискучили и стали раздражать. Это литературная жвачка вроде женского иронического детектива. Рублевские любовные истории. Необработанные записи из дневников - если их авторы не доказали своего права делиться подробностями собственного быта, то есть не стали звездами. Кстати, индустрия звездных романов, автобиографий и кулинарных книг тоже пошла на спад - они оказались неотличимыми друг от друга. Не было бы ничего дурного в чтении звездных книг - автобиографий, записок, полемических статей, - но поскольку делались они в основном спустя рукава, как почти все в последнее десятилетие, то и претендовать на читательское внимание могут единицы. Скажем, Владимир Соловьев, который явно пишет сам и реализует личные мании, фобии и навязчивые идеи.

- Что-то появилось взамен?

- В России есть сильная современная проза, этого нельзя не видеть. Одна из главных книг этого года - "Каменный мост" Александра Терехова. Первый тираж разошелся быстро, было несколько допечаток. Сейчас много шумят о сталинизме, о возвращении к нему; этот текст о таинственной смерти Нины Уманской и Владимира Шахурина оказался удивительно ко времени: тут не столько социальный, сколько эстетический взгляд на сам феномен советской истории. Мы выпускаем вслед за романом сборник рассказов, повестей и очерков Терехова "Невыносимо светлое будущее". Как и раньше, востребован жанр современной сказки - или по крайней мере глубоко укорененной в жизни, грамотно написанной фантастики. Здесь, по-моему, настоящий прорыв демонстрирует Игорь Сахновский - только что мы представили его новый роман "Заговор ангелов". Общее ощущение от послекризисной России выражает 25-летняя Ксения Букша (у нее уже восемь опубликованных романов!) в отличной книге рассказов "Мы живем неправильно". Олег Зайончковский ("Сергеев и городок") транслирует примерно то же ощущение в новом романе "Счастье возможно".

- Интересный диалог в названиях.

- Интересней задаться вопросом, что в кризис больше востребовано - утешительные истории или жесткий, разоблачительный социальный реализм: все, мол, плохо и будет еще хуже? Тут как раз любопытно, что утешения - истории счастливых карьер, успокоительные лекции психологов - стали продаваться хуже, чем разоблачительная, социально-критическая, иногда откровенно чернушная литература.

Новую волну славы переживает Петрушевская; читают не только позднего Сорокина, но и ранние его соц-артовские тексты, в ко-торых осмеивается и разрушается соцреализм... Зато мода на советы психологов и разнообразные квазипсихологические книги о том, "как сбыть мечты" или "оседлать реальность", кажется, сошли с дистанции. Положительный итог кризиса уже в том, что люди перестали верить, будто их субъективная перенастройка способна изменить окружающий мир. Эра психологических пособий, судя по всему, закончилась, зато снова в моде социальный реализм, вплоть до расчесывания язв. Хорошие перспективы у Романа Сенчина, Дениса Гуцко, Захара Прилепина.

Неожиданностью стал большой успех дебютного романа петербургского филолога Андрея Аствацатурова "Люди в голом". Аствацатуров - серьезный ученый, историк зарубежной литературы, доктор наук, и вдруг он написал беспечное, полное самоиронии, очень беззащитное повествование о собственном студенчестве, пьянках, влюбленностях, идиотских положениях, в которые попадал, и книга на глазах становится культовой, как в свое время "Похороните меня за плинтусом" Павла Санаева. Видимо, читатель по-прежнему ценит узнаваемость: автором бестселлера станет сегодня тот, кто напишет о себе с последней честностью и притом весело. Просто нужна точность, чтобы каждый закричал: "И я, и я!" Отчасти это феномен Гришковца, но Аствацатуров гротескнее и острее.

- Мы пережили пик моды на биографии - в чужих судьбах искали источник сил, нравственные ориентиры в безвременье. Это тоже рухнуло?

- Нет, напротив. Книги о знаменитостях - как мемуарные, так и биографические - востребованы, однако иначе, чем раньше. Сегодня в них ищут не столько вдохновляющий, сколько оправдывающий пример: все по Пушкину - "Он мал, как мы, он мерзок, как мы!". Это нормальная черта кризисных эпох - отсюда мода на "антибиографии", развенчания и демифологизации. Сегодня будет охотно раскуплена любая разоблачительная книга о кумире, которая во время общественного подъема вызвала бы общие нарекания. Впрочем, это как раз ненадолго: в кризис нужно не только утешаться, но и черпать где-то силы для борьбы. Отсюда успех военной литературы, совпадающий с социальным заказом, - грядет 65-летие Победы.

- Вы говорите о дополнительных тиражах и хороших продажах - что можно по нынешним временам считать хорошим тиражом?

- Думаю, что тираж бестселлера остался прежним: книга вправе так называться, если продано 50 тыс. экземпляров. Для современной российской прозы это результат почти недостижимый: здесь стоит радоваться десятитысячному тиражу.

- Кризис сильно ударил по издательским планам?

- Никаких радикальных штатных сокращений и урезаний издательских планов лично у меня не было, но на гонорарах кризис успел сказаться. Они снизились раза в полтора. Думаю, что количество названий в планах будущего года сократится, но незначительно. Зато появятся новые серии - многократно предсказанное возвращение советской литературы становится реальностью. Поскольку мы так никуда и не выпрыгнули из советского строя, как бы он теперь ни назывался, - советская проза в диапазоне от Трифонова и Платонова до ностальгически милого производственного штампа на глазах становится главным хитом сезона. Мы приступаем к выпуску серии "Предметы культа" - это будут своего рода "Литературные памятники", лучшие советские книги с комментариями ведущих современных авторов. Первая такая книга - "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких с подробным комментарием фантаста Михаила Успенского - уже подготовлена.

- Напоследок: чтение все-таки теснит прочие развлечения? Читатель во времена кризиса вернулся к книге или нет?

- Кризис - всегда деградация, и ждать, что он приведет к интеллектуальному росту, наивно. Этот рост возможен лишь как отсроченная реакция. Читатель не станет больше покупать хороших книг - он станет читать меньше ерунды. "Сперва надобно место расчистить", - говорил тургеневский Базаров. Как мы воспользуемся этой ситуацией - зависит от нас.

Дмитрий Быков
Источник: Профиль