Моментально возникающий вопрос — почему в «канон» вошли немцы, французы, чехи и югославы, а Россия представлена всего двумя текстами, «ГУЛАГом» и «Живого»; в списке нет не то что, там, М.Кантора или Шолохова, а даже и Сорокина, Шишкина и Пелевина, до известной степени конвертированных — разумеется, является риторическим. Ради интереса ваш обозреватель задал этот вопрос — на нынешней ММКЯ — Захару Прилепину, и тот ответил, как всегда, точно.

Это не философский разговор, как был у Жан-Клода Карьера и Умберто Эко в «Не надейтесь избавиться от книг», а практический. Время ускорилось. Когда я работал в 2000 году в бумажной газете «Известия», я пытался поставить интервью с Екатериной Гениевой, директором Библиотеки иностранной литературы, и его отклонили: ее проект дигитализации библиотек тогда показался преждевременным, теперь он более чем актуален.