В ноябре 2010 года в Минобрнауки был опубликован проект «Основных требований (критериев) отбора ЭБС» (получивший в народе краткое название «Критериев ЭБС»). Проект взволновал все библиотечное сообщество. Реакцией стало письмо к Министру образования А. Фурсенко, собравшее более 72 подписи руководителей вузов, библиотек и издательств. Это сорвало принятие Проекта в те краткие сроки, которые были запланированы, но вот после этого дальнейшая судьба проекта скрылась от глаз общественности в недрах министерства… В своем новом, обновленном виде, Проект возник весной 2011, получив вначале название «Системы оценки обеспеченности вузов цифровым контентом», а в своем окончательном виде - «Требования к обеспеченности обучающихся вузов доступом к электронным научным и образовательным ресурсам». Это уже совсем иной документ. Многим участникам дискуссии хотелось бы знать, что происходило все это время. А также разобраться, насколько новые «Требования к обеспеченности» отличаются от «Системы оценки обеспеченности вузов цифровым контентом» и «Критериев ЭБС» в их первоначальном виде.
Все это время дискуссия и интенсивная работа над «Критериями ЭБС» шла, не останавливаясь. В нескольких штрихах – ее основные этапы. Первый Проект не прошел, потому что явно противоречил антимонопольному законодательству. Критерии воспроизводили черты всем известного крупного русскоязычного ресурса, и выставляли планку достижений создающей его компании на данный момент: не менее 40 000 изданий, не менее 75 представленных в ЭБС издательств, два года предоставления услуг ЭБС, совпадение доменного имени и названия ЭБС, охвата 75% специальностей ВПО. И много подобного, в 24 пунктах. Проблема заключалась даже не в этом, а в том, что в тиши министерских кабинетов был создан «Совет по ЭБС», который имел полномочия «сертифицировать» и «рекомендовать» ЭБС для подписки вузам. В министерских документах речь велась о единственной «внешней» Электронно-библиотечной системе, к которой должны быть подключены все вузы. После принятия подобных «Критериев ЭБС» рынок электронных ресурсов мог исчезнуть.
После того, как машина лоббирования и принятия решений забуксовала, ситуация в недрах Министерства стала переосмысливаться. Вначале была предпринята малоперспективная попытка согласовать Критерии в поисках компромисса с реальными участниками рынка – агрегаторами цифрового контента и издательствами. Инициаторы Проекта пошли при этом на серьезные уступки: речь уже не шла о сертификации ЭБС «извне». ЭБС должен оценивать и выбирать сам вуз. Это решение должно приниматься на основании ясных, легко исчисляемых критериев, которые легко проверяются Рособрнадзором. В процессе согласования начала снижаться верхняя планка критериев, чтобы под них подходил целый ряд существующих ЭБС. Если на первом этапе основная энергия противодействия исходила от агрегаторов-ЭБС, то на втором этапе препятствием послужила жесткая позиция издательств-разработчиков ЭБС. Последние были поддержаны некоторыми вузами (членами Совета по ЭБС), поскольку концепция «Критериев ЭБС» в данном виде, хотя и предотвращала монополию, не допускала существования «профильных» - небольших специализированных (издательских или вузовских) ЭБС. Критерии оставались запретительными, не мотивируя к качественному развитию ресурсов и отсекая тех, кто не выполнил формальности. Издательствам оставался на откуп коэффициент «книгообеспеченности» (изрядно сократившийся в новых Федеральных Государственных Образовательных Стандартах с 0,5 до 0,25), но полностью исключалось их участие в деятельности ЭБС, как канале поставки цифрового контента. В то же время преференции «обязательности» в отношении цифровых форматов предоставлялись во ФГОСах исключительно ЭБС.
Столкновения интересов было бы не избежать, если бы не резкий, радикальный концептуальный поворот. После периода затишья 14 февраля 2011, наконец, собрался Совет по ЭБС, который предложил (и тут же утвердил) новый подход, получивший название «Системы оценки обеспеченности вузов цифровым контентом». В новом подходе менялся фокус видения проблемы. Вместо двух отдельных положений ФГОСов – о книгообеспеченности «бумажными и/или электронными изданиями» и об ЭБС – система предлагала воспринимать это как единую систему, в которой учитывается и то, и другое. В ней стало видно, что эти стратегии формирования цифровыми образовательными ресурсами взаимосвязаны, хотя и не идентичны. ЭБС предоставляет книги, которые идут в зачет книгообеспеченности, но вуз может искать и пополнять книгообеспеченность книгами, которые получены из иных источников. Иными словами, была отдана дань тому существенному обстоятельству, что вуз формирует свои цифровые ресурсы как самостоятельно, путем целевого приобретения прав и книг, так и путем получения доступа (подписки) к готовым массивам информации. Чтобы одно не противоречило другому, было принято «соломоново решение»: каждый из путей обеспечения цифровыми ресурсами оценивался в виде баллов – как за доступ к ЭБС, так и за обеспеченность цифровыми книгами. И в дальнейшем речь в официальных документах велась о «доступе к электронно-библиотечным системам и электронным изданиям по изучаемым дисциплинам». Баллы – по сути, проценты. При необходимости набрать в первый год 145 баллов (процентов), за ЭБС закреплялось 75 баллов. Баллы вычислялись по утвежденной формуле согласно весовым показателям по определенным количественным и техническим критериям. Переход на новую систему планировалось совершить за несколько лет путем постепенного роста суммарного балла.
Новый подход позволял суммировать различные ЭБС и получать комплексную картину электронной подписки вуза, как определенной системы, хотя заложенные в критериях показатели оценивали только обеспеченность электронными книгами и учебниками. Главное, этот подход значительно расширял круг разработчиков ЭБС: подобную систему могло создать и крупное издательство, и сам вуз, выполнив несколько требуемых формальностей. Более того, «балльный» подход предлагал не «запретительный» метод в работе с ЭБС, а имел стимулирующую природу. Баллы дают наглядную картину «приближения или отдаления» вуза от идеала, заложенного в системе. И побуждают концентрировать усилия в цифровом направлении.
Можно со всей ответственностью сказать: этот подход уже в своем первоначальном виде отражал интересы всех участников процесса и вел к нужной цели. Если под целью понимать задачу постепенного стимулирующего перевода вузовских библиотек в цифровое пространство. На Совете по ЭБС была утверждена «рабочая группа», включающая как вузы, так и агрегаторов и издательства. На согласование решения был дан месяц. Единственное «но» заключалось в том, что в обсуждении приняли участие не просто издательства, а крупнейшие издательства – сами разработчики ЭБС. А со стороны вузов голос получили не обычные вузы, а лидеры в этой отрасли – «Высшая школа экономики», имеющая крупнейшую в стране подписку ресурсов, и «Российский университет дружбы народов». Возможно, это наложило свой отпечаток на окончательный вид документа.
Если в вузовской библиотеке имеются ведущие мировые базы данных, то вопрос, подключен ли вуз к небольшому русскоязычному ресурсу или нет, - не имеет смысла. Если ВШЭ не будет к нему подключен, - значит ли это, что вуз не будет аккредитован? Очевидно, в этом случае «Система оценки обеспеченности» не работает. Поэтому позиция крупных вузов преследовала цель – избежать навязывания каких-либо критериев и требований и оставить свободу самостоятельного выбора. Но благотворна ли такая свобода в отношении сотен иных вузов, которые не ставят амбициозных научных задач, не обладают сравнимыми финансовыми ресурсами и не ассоциируют задачи образования с задачами предоставления доступа к научному цифровому контенту? А ведь замысел регулирования объемов и форм доступа к цифровому контенту обращен именно к этому большинству вузов. Второй аргумент вузов против «Системы…» касался того, что учебники в цифровом виде могут служить только элементом полноценной системы цифрового контента, рядом с периодикой, монографиями, разнообразными базами данных, а главное – с доступом к зарубежным научно-информационным источникам. Все это «Система…» не учитывала, и вузы потребовали расширить понимание «цифровых ресурсов», включив разные виды контента. Помимо этого, в качестве одной из стратегических целей вузам было важно отстоять право самостоятельно создавать собственные ЭБС, без расходов на «внешние» ЭБС, которые часто не отвечают действительным потребностям вуза. Хотя формально новый подход это допускает, но очевидна и «цена вопроса» - вузу придется получать необходимые сертификаты, вести широкую лицензионно-договорную работу, создавать информационные сервисы и т.д.
Что касается крупных издательств, то они не приняли новый концепт системы по иным соображениям. Главное - и понятное - возражение издательств заключалось в том, что «Система оценки обеспеченности» переводит бумажные и цифровые форматы в одну плоскость. И поощряет переход книгообеспеченности в цифровую форму, подрывая традиционный рынок. По словам одного из издателей, «в данной системе издательствам с бумажными книгами не остается места». Учитывая этот аргумент, в систему и был введен учет «обеспеченности изданиями» - линия формирования электронным контентом со стороны издательств напрямую. Однако в ходе дискуссии крупные издательства, словно по инерции увязли вокруг обсуждения «критериев ЭБС», отвергая их право на существование и предлагая альтернативный подход. Если альтернатива вузов была в расширении концепции цифровой обеспеченности, то у издательств – в сужении, призывая свести понятие цифровой обеспеченности только к профильным учебникам. Они предложили не выдвигать никаких требований к ЭБС, довольствуясь имеющимися формальными нормами Приказа №588. А вместо этого цифровую обеспеченность вуза оценивать динамикой перехода книгообеспеченности в цифровые формы. После переходного периода обеспеченность вуза цифровыми изданиями согласно их предложению должна достигнуть 60%. То, что при этом их традиционный рынок будет подорван уже наверняка, почему-то их перестало беспокоить.
В действительности, крупные издательства беспокоят не форматы, не «обертка» контента. Предложения издательств были вызваны обеспокоенностью потери контроля над цифровыми каналами дистрибуции. Смысл альтернативной концепции заключался в попытке вообще изъять из Системы тему «ЭБС», т.е. в попытке снять или снизить требования к качеству информационных сервисов, программного обеспечения, сведя вопрос только к содержанию цифрового контента. Задача воспроизвести в цифровом пространстве систему с единственным поставщиком, минуя книгооптовое звено, побудила издательские конгломераты к созданию собственных ЭБС. При этом они недооценили тот факт, что разработка информационных систем и дистрибуция цифрового контента – совсем иной бизнес и предполагает приложение отдельных усилий. Чем и занимаются агрегаторы. Желание не тратиться на качество информационных сервисов, и, в то же время, участвовать в создании современной информационной среды вуза, – противоречие, которые скажется в том, что вуз получит качественный по содержанию, но не организованный информационно контент – т.е. контент, который нельзя будет использовать в интегрированной информационной среде вуза. Не случайно, поэтому на Западе, невзирая на отсутствие помех, небольшим профильным издательствам не удалось создать «маленьких ЭБС»: рынок образовали исключительно крупные многопрофильные цифровые ресурсы. Плодить в России десятки незрелых и неразвитых ЭБС – шаг назад как для вузов, так и для перспективы развития самих издательств.
В окончательном варианте согласованной позиции «Система обеспеченности цифровым контентом» приняла форму «Требований к обеспеченности обучающихся вузов доступом к электронным научным и образовательным ресурсам». Двуединый подход, баллы, формулы расчета остались. Еще более упрощены процедуры расчета. Однако сторонами было внесено несколько новых положений. Издательства добились значительного понижения «нижней планки» критериев. Критерии в своем нынешнем виде подразумевают наличие всего 25 издательств, 2500 учебников, 5000 изданий. ЭБС должны охватывать не менее 20% основных областей знаний (по классификации ОКСО). Главное же – они добились равенства баллов в окончательном расчете: 25 по линии ЭБС и 25 по линии книгообеспеченности. Это означает, что для соответствия нормативам потребуется по каждой линии добиться всего лишь 25% от заложенного в системе максимума. Это также лишает ЭБС преференций, которые они имели в предыдущих вариантах Проекта.
Однако остальные дополнения, внесенные благодаря вузам, решительно меняют картину. Во-первых, в «Требованиях к обеспеченности электронными ресурсами» оказался включен пункт о необходимости предоставления 50 изданий периодики на русском языке. Включение вместе с книгами периодики потребует существенного усложнения программного обеспечения и предполагает совершенно особое направление лицензионно-договорной работы, которую будет непросто обеспечить вузам и издательствам – разработчикам мини-ЭБС. Предполагается, что выполнение этого требования будет обеспечено суммированием различных ресурсов, однако в последней версии Проекта, – и это во-вторых, - технические требования становятся безусловным требованием, а это означает, что ресурсы, которые взаимно не интегрированы, т.е. не имеют общего поиска и общей статистики, общего входа и доступа из Интернет – вообще не могут быть включены в расчет. Т.е. шансы единственного ресурса, который предоставляет сразу все в «одном флаконе» – значительно повышаются. Реализовать же какому-бы то ни было разработчику такую комплексную интегрированную систему будет гораздо сложнее, чем это закладывала самая высокая планка первоначальных «критериев ЭБС».
На самом последнем этапе, в ходе заседания Совета, был включен еще один пункт, вызвавший наибольшее недоумение. Это техническое требование «Обеспечения доступа к зарубежным периодическим научным изданиям». Известно, что зарубежная периодика располагается на собственных платформах. Российские ЭБС не только не могут облегчить доступ к ней, но и не способны обеспечить никаких возможностей интеграции с данными ресурсами. По-видимому, исходной интенцией было желание указать вузу на необходимость наличия в информационных ресурсах зарубежной передовой науки. Как часть «Показателей обеспеченности обучающихся доступом к электронным научным и образовательным ресурсам посредством ЭБС» (название итоговой таблицы с критериями) это требование абсолютно логично, но как строка перечня «Требований к содержимому и функционалу ЭБС вуза» она не имеет смысла. В процессе дискуссии был пересмотрен сам подход к оценке обеспечения вуза цифровыми ресурсами: если инициаторы Проекта ставили во главу угла обеспечение вуза крупной многопрофильной ЭБС, то иные участники дискуссий и, по-видимому, само Министерство, целью видели превращение конгломерата вузовских ресурсов в единый управляемый комплекс, интеграция которого может осуществляться и на платформе самого вуза. Ясно одно: приведение «Требований» к окончательному виду потребует дальнейших уточнений формулировок и детального толкования норм.
В итоге имеем, что процесс согласования привел к значительному повышению требований к цифровым ресурсам. Их обеспечение потребует больших ресурсов и от вуза и от разработчиков. В то же время, общее впечатление от картины цифровой обеспеченности вуза по новым критериям существенно улучшилось. Оно более логичное, поскольку включает в расчет практически все виды цифрового контента (за бортом остались базы данных!), зарубежный контент. Оно более либеральное, поскольку не закрывает рынок никому из его нынешних участников. Наконец, оно ориентировано на перспективу, ибо расширяет возможности политики накопления ресурсов и при этом стимулирует их взаимную интеграцию. Самое же отрадное – то, что закладывая цель обеспечения вуза многообразным научным контентом, новая система дает для образования новые ориентиры и новые каналы доступа к многообразной научной литературе, позволяя вузу перестраиваться на наукоемкий и интегрированный с производством образовательный процесс.
Таблицу требований к ЭБС, можно прочесть у нас на сайте:
Ссылки:
[1] http://pro-books.ru/sites/default/files/bibclub.jpg
[2] http://www.biblioclub.ru/industry_of_books.php?nid=26
