Завершено полное издание дневников одного из сподвижников Петра I

sobytie_1510884.jpg [1]

Во-первых, по охвату времени – шотландский офицер-наемник из старинного рода Гордонов оф Хэддо и Охлухрис вел их с середины века по 1698 год.

Во-вторых, по охвату места – недоучившийся в иезуитском колледже в Восточной Пруссии (иезуитов ему долго припоминали недоброжелатели) Гордон во время Северной войны служил у шведов, затем у поляков, затем вновь у шведов и снова у поляков. Каждый раз, попадая в плен, он менял работодателя – карьере это не мешало, Гордон получил капитанскую должность в польской армии, командовал двойной ротой драгун. В дневниках есть сведения о Великобритании и Нидерландах, шведских и германских владениях и даже венгерском графстве Сепеш (ныне словацкий Спиш).

И наконец, охват событий – в России Гордон участвовал в подавлении Медного бунта в Москве в 1662-м, в Крымских и Азовских походах, командовал Бутырским полком, едва ли не лучшим в ту пору, сыграл важнейшую роль в воцарении Петра. Будучи старшим среди иноземных офицеров, 5 сентября 1690 года он привел их в Троице-Сергиев монастырь и тем определил поражение царицы Софьи. Гордон первым назвал гвардией «потешные войска» Петра – Преображенский и Семеновский полки. Петр полюбил его и первым из иностранных домов в Москве выбрал для визита дом Гордона; царь присутствовал и при кончине генерала, закрыв покойному глаза.

На русскую службу Гордона приняли в 1661-м. Поначалу ощущение от России было странное. Боярин Илья Милославский, тесть царя и начальник Иноземного приказа, сразу устроил испытание на умение управляться пикой и мушкетом. Гордон посчитал, что это дело скорее солдата, задача офицера – руководить. С заданием справился, но первой реакцией было желание быстрее уехать из страны, где раздражала и необходимость давать взятку дьяку, чтобы получить жалованье, и что само жалованье платили медной монетой, которая бывала в 15 раз дешевле серебряной. А московиты?! «Люди угрюмы, алчны, скаредны, вероломны, лживы, высокомерны и деспотичны – когда имеют власть, под властью же – смиренны и даже раболепны, неряшливы и подлы, однако при этом кичливы и мнят себя выше всех прочих народов». Понятно, почему этот пассаж в прежних переводах либо опускался, либо печатался в сокращении.

Со временем притерпелось. Гордона вскоре оценили, в 1666-м его отправили с миссией в Лондон – так наемникам доверяли нечасто. Гордон вез послание Алексея Михайловича, вернулся с письмом Карла II, правда, траты на поездку, которую он профинансировал сам, полностью возместили лишь 14 лет спустя. В 1686 году, проездом в отпуск в Шотландию, он вновь в Лондоне, рассылает местным вельможам по 40 горностаев и икру, ищет для России инженеров младшего звания, фейерверкеров и минеров. Позднее король Яков II решил назначить Гордона посланником в Москве, но встретил там отказ – негоже, дескать, генерал-лейтенанту русской службы представлять англичан.

Не все англоязычные тетради Гордона разысканы, но все дошедшие до нас и хранившиеся в Военно-историческом архиве изданы полностью после двадцати с лишним лет работы. Первый перевод на русский сделали еще в конце 1830-х по указанию Николая I, тогда же в Петербурге вышло немецкое издание, а вскоре в Абердине – фрагменты на английском. Потребовалось более полутора столетий для научного перевода, одновременно с русским изданием историк Дмитрий Федосов выпускал дневники в Шотландии на языке оригинала. У нас дневники дополнены впервые переведенными на русский письмами – у Гордона было много корреспондентов, жизнь без социальных сетей оставляла время на переписку. Только за 15 марта 1667 года он отправил 18 писем в Россию, Шотландию и Лифляндию, среди адресатов были жители Брюгге, Варшавы, Данцига и Магдебурга.

В последний год жизни Гордон записей не вел – или не успел их оформить? Ранние тетради создавались позже описываемых событий. В оригинале, пишет Федосов, оставлены пропуски для возможных дополнений. Поздняя редактура придала тексту глубину, обработанные записи интереснее «живых». Русские страницы здесь важны не только количеством. Большинство авторов записок о России той поры, как, к примеру, член голландского посольства Николаас Витсен, путешествовали по нашей земле лишь несколько месяцев. И если иной сторонний наблюдатель не успевает преодолеть первую эмоцию отторжения, то ставший своим Гордон звучит взвешенно и убедительно. Может, это и есть «стокгольмский синдром», но с явным шотландским акцентом.

Алексей Мокроусов, источник: Коммерсантъ [2]