Минимальное чтиво

«Война и мир» Льва Толстого возглавила рейтинг лучших книг [1] всех времен и народов, составленный нашими коллегами из американского журнала Newsweek. Его же «Анна Каренина» на 48-м месте, но именно «Война и мир» стала собирательным образом русской классической литературы XIX века. Можно сказать, мир признал: русская классика - это идеальная литература. Качественнее не бывает.

Но двери закрылись, поезд ушел. Современным российским писателям пробиться на Запад уже непросто. Уважения к русской классике не хватает, чтобы ими увлечься. Россия вышла из моды, говорит литературный критик Лев Данилкин, она не в тренде, а скорее, на периферии мирового литературного процесса. История большого успеха русских писателей на Западе заканчивается «Доктором Живаго». С тех пор ни одного настоящего хита. Даже «Архипелаг ГУЛАГ» не был признан: имя Солженицына знают все, но книгу читают не очень. И в рейтинге Newsweek ее нет.

Из современных самым продаваемым русскоязычным автором в Великобритании вот уже который год почему-то остается киевлянин Андрей Курков - в России, мягко выражаясь, писатель не первого ряда. В прошлом году на всю Европу прогремел сборник чеченских рассказов Аркадия Бабченко. Он был опубликован на всех основных языках, включая английский (продать книгу для перевода в Англию и США считается большим успехом), и разошелся огромным для такого издания тиражом в 50 000 экземпляров. В России же творчество Бабченко знакомо главным образом читателям толстых журналов да немногочисленным любителям военной прозы.

Перейти границу

Способов пробиться за границу у российского писателя несколько. Он может сам прислать свои книги и резюме в какое-нибудь западное издательство. И наверняка получит вежливый отказ. В России работают несколько агентств, которые берутся разрекламировать писателя перед западными издателями. Удается, похоже, не всегда. По словам Виктора Ерофеева, одного из самых популярных на Западе современных русских писателей, связываться с ними не имеет смысла: «У нас еще совок такой, они не умеют работать, совсем не работают».

Ерофеев издается по всему миру - «от Штатов до Японии, от Китая до Норвегии». Критик Данилкин называет его одним из немногих писателей, которые пишут специально «на Запад». Главный секрет успеха, считает Ерофеев, - в раскрутке, в том, как подать книгу. От содержания зависит немногое, уверен он. Надо сделать так, чтобы о книге заговорили - например, как о новом социальном явлении. Приблизительно так ерофеевская «Русская красавица» в начале 90-х годов попала в Германию - постперестроечная литература вообще там пользовалась спросом.

Немецкий рынок для русской литературы самый доступный. Обычно путь русских писателей на Запад начинается именно там. Для Германии Россия не экзотика, объясняет Ерофеев. И если в хорошем издательстве в Германии публикуют твой роман, то другие зарубежные издатели тоже обратят на него внимание, подтверждает Ирина Шишова, руководитель отдела международного авторского права издательства «Эксмо».

Немецкие книжные ярмарки и выставки - самые крупные и престижные - мечта любого писателя. На выставках заводят знакомства, уговаривают почитать книгу и заключают контракты. В этом году на главный книжный смотр во Франкфурте-на-Майне приедут 47 российских представителей. Из одной Британии прибудут 600 агентов.

Даже любимица Запада - Александра Маринина - не прошла мимо выставок и ярмарок. Хотя продавалась и напрямую - французские издатели к ней обратились после того, как в европейских газетах появились публикации об успешном российском авторе. Натан Заблоцкис, литературный агент Марининой, рассказывает, что французы, услышав о ее громадных тиражах в России, сразу же захотели заключить с ней контракт. Сейчас суммарный тираж Марининой, например, в Италии - 120 000 экземпляров, в Германии - 90 000. Это много - даже для раскрученных европейских авторов 50-тысячный тираж считается очень внушительным.

Нерусский русский

Еще одна разновидность «русской» литературы, популярной на Западе, - это книги писателей-эмигрантов, как правило, живущих за рубежом многие годы и пишущих не по-русски, но при этом продолжающих использовать в своем творчестве русские мотивы. Самый знаменитый - американец Гари Штейнгарт, в 1979 году в возрасте семи лет уехавший с родителями из Ленинграда в Америку. Его главный роман «Абсурдистан» был очень тепло принят американской публикой, критики его хвалили, затем книгу экранизировали в Германии. А самого Штейнгарта авторитетный журнал Granta включил в список самых перспективных авторов, пишущих сегодня по-английски.

Французский коллега Штейнгарта Андрей Макин живет в Париже более двадцати лет, пишет свои романы по-французски, а за один из них даже получил Гонкуровскую премию - небывалая честь для иностранца. Все его книги переведены на английский, неплохо продаются на Западе, и именно Макина чаще всего называют «продолжателем традиций классической русской прозы» - той самой, по которой так скучает Билл Свенсон из Bloomsbury Publishing. В России же писатель Макин никому не известен - его главный роман «Французское завещание» вышел лишь в журнале «Иностранная литература» более десяти лет назад и так и не был опубликован отдельной книгой.

Однако на западном рынке книги «русских-нерусских» писателей обладают одним важнейшим конкурентным преимуществом: они не только лучше соответствуют ожиданиям европейского и американского читателя, но и автоматически преодолевают один из тяжелейших барьеров - языковой. Иностранные издатели редко знают русский, рассказывает Наталья Смирнова из питерского агентства «Гумен и Смирнова». Поэтому им приходится полностью полагаться на мнение ридеров - профессиональных «читальщиков», которые пересказывают издателям сюжет и рассказывают о своих впечатлениях. «А кто эти люди и каковы их вкусы, предсказать невозможно», - уточняет Смирнова.

Очень показательна в этом смысле история с приобретением прав на издание романа Владимира Сорокина «День опричника» в США. До этого книги Сорокина в Америке выходили в виде приложений к газете The New York Times Review of Books - малыми тиражами, для литературных гурманов. «Опричника» же купило крупнейшее издательство FSG, Сорокину выплатили огромный аванс, и еще до выхода книга была объявлена событием в книжном мире. Директор FSG Лорин Штайн, по его собственным словам, много лет ждал, пока Сорокин напишет что-то достойное, и вот дождался. «Наш русскоговорящий сотрудник Марк Кротов прочел этот роман вместе со своей бабушкой, - сообщил Лорин журналистам. - Им обоим страшно понравилось. Бабушка Марка подтвердила, что это лучшая из книг, написанных Сорокиным». Конечно, не последнюю роль для издателя сыграл антипутинский посыл «Опричника», но сбрасывать со счетов «фактор бабушки» нельзя: мнение ридера, безусловно, учитывалось.

Проходная тема

Язык - это вообще проблема. По словам Владимира Попова, гендиректора «Агентства ФТМ, Лтд.», иногда бывает, что «продаешь какую-то книгу на Запад, переводчик начинает ее переводить, и понимаешь, что не выходит». Русский язык слишком специфичен. Например, запросы на Ахматову идут, а на Пастернака - в десять раз меньше. Оказалось, что поэтика Пастернака просто не переводится. Пушкина в рейтинге Newsweek нет вообще. Или как Платонова перевести на иностранные языки, задает риторический вопрос издатель Попов. Да у них слов-то таких нет. Льва Толстого легче перевести, чем Платонова.

«Проще всего переводить детективы: пришел, достал пистолет, выстрелил», - смеется Попов. И продать детективы проще. В Европе пользуется спросом литература среднего уровня - качественная, но при этом легкая и «не грузящая», объясняет литературовед Элен Мела, доцент Сорбонны и сотрудник Франко-российского центра гуманитарных и социальных наук. По книжному рейтингу Newsweek это вполне заметно. Например, Улицкую во Франции читают, а вот Петрушевская для французов уже слишком «чернушная».

Писатель Сергей Шаргунов говорит, что пробиться на Запад помогает не только жанр, но и тема. Он недавно был в Париже на круглом столе литераторов. И хорошо понял, что темы, которые волнуют писателей на Западе и в России, очень разные. Французы обсуждали пластическую хирургию. «Нам бы их проблемы, как говорится», - шутит Шаргунов.

Попасть в какой-нибудь модный западный тренд - редкая удача для русского автора. Примером такого успеха семь лет назад стала 20-летняя Ирина Денежкина, сегодня прочно забытая, но в 2002 году прогремевшая без преувеличения на весь мир. Ее сборник «Дай мне!» попал в модную линию «девичьих книжек» и вместе с еще несколькими книгами писательниц-нимфеток был переведен на 22 языка.

Без национальных признаков

В этом контексте не приходится удивляться, что единственным стабильно востребованным на Западе направлением российской литературы становится лишенная ярко выраженных российских черт жанровая проза - в последнее время к детективам прибавились еще фантастика и фэнтези. Выпустив по-английски первый роман Макса Фрая из цикла «Лабиринты Ехо», американское издательство The Overlook Press осталось так довольно, что уже заключило договор о приобретении прав на все остальные романы серии. При этом книги будут продвигаться на американский рынок без малейшего упора на национальность автора. «Это абсолютно правильно. Это означает, что американские издатели достаточно умны, чтобы понять, что в моих книгах нет ничего специфически русского», - считает сама Светлана Мартынчик, пишущая под псевдонимом «Макс Фрай». Писательница убеждена, что самый прямой путь к популярности - это умение увлечь читателя историей, которую рассказываешь. Этот принцип работает куда надежней, чем принадлежность к какой бы то ни было национальности.

Той же точки зрения придерживается и Пэт Ло Брутто, редактор издательства Tor Publishers, готовящая к публикации на английском трилогию молодого российского фантаста Алексея Пехова «Ветер и искры». «Это абсолютно универсальная вещь, - считает Пэт. - Если не знать, что автор русский, ее можно запросто принять за книгу Терри Гудкайнда, Роберта Джордана или кого-то еще из мастеров жанра фэнтези».

От Пехова не ждут, что он напишет, как Лев Толстой. Над ним не довлеет проклятие завышенных ожиданий. Издатель Билл Свенсон все ждет второй волны русской классики, но, возможно, именно с массовой, а не с великой русской литературы начнется возрождение интереса к современной российской прозе. Для этого русским писателям предстоит стать литературными космополитами, играющими на том же поле и по тем же правилам, что и остальной мир.

Автор: Галина Юзефович, Елена Мухаметшина; в подготовке статьи участвовал Степан Сердюков; иллюстрация - Евгений Васильев.
Источник: Русский Newsweek [2]