Георгий Мирский о книге «Время Предавать»

Это очень странная, своеобразная книга – и на редкость искренняя. «Время предавать» – пронзительная исповедь человека, который шаг за шагом описывает историю своих потерь и крушения надежд. Три друга детства оказались по разные стороны баррикад Исламской революции: один стал врагом новой власти и был убит, второй перешел на службу в Корпус стражей и сделал карьеру, а третий ступил на путь предательства, потеряв все прежние жизненные ориентиры. Такого рода книга может рассказать о происходящих в Иране процессах, вызывающих тревогу во всем мире, гораздо больше и откровеннее, чем тома исследований на эту злободневную тему.Зачем этот иранец, служивший в Корпусе стражей Исламской революции и ставший агентом американской разведки, решил буквально «вывернуть свою душу наизнанку»? Непонятно. Сожалеет ли он о своей деятельности в этой организации? Возможно. С людьми такого сорта вообще многое остается неясным.

Мне довелось работать с двумя подобными предателями: один – англичанин, шпион из нашумевшей «группы Филби», завербованный советской разведкой; другой – югославский коммунист, изменивший Тито и перешедший на сторону Сталина после исторической ссоры двух вождей. Оба шпиона успели вовремя улизнуть в Советский Союз и влачили здесь довольно жалкое существование. Разумеется, я никогда не говорил с ними о мотивах их поступков, но создалось впечатление, что в то время, когда они принимали свое роковое решение, они не испытывали ненависти к своему правительству, а исходили из убеждения всемерно помогать Советскому Союзу – «оплоту мира и прогресса».

В отличие от этих шпионов, автор книги Реза Калили радикально изменил свою судьбу вовсе не во имя процветания Америки, а исключительно вследствие ужаса и отвращения, которые он испытывал в отношении власти своей страны. Вероятно, к предательству его подтолкнули страдания близких людей, но решающую роль сыграла казнь его лучшего друга Насера. Боль и гнев переросли в ненависть к системе.

Что же представляет собой власть в Иране, вынуждающая стража Исламской революции встать на путь шпионажа? Теократическая диктатура, клерикально-бюрократический капитализм – такими формулировками можно было бы обозначить общественно-политический строй современного Ирана. Официально он именуется «велаят-э-факих», правление факиха (шиитского богослова-правоведа), и создал его руководитель «исламской революции» аятолла Хомейни. Только два человека за все прошедшее столетие оказали столь огромное (и в конечном счете прямо противоположное) влияние на судьбу Ирана – предпоследний шах Реза и имам Хомейни. Шах в начале своей фантастической карьеры был всего лишь казачьим офицером (он перс по национальности), затем министром обороны, фактическим диктатором, и, наконец, как некий персидский Наполеон, он сам себя провозгласил императором и создал династию Пехлеви. Он переименовал Персию в Иран, воскресив древнее доисламское название страны, и решил ввести страну в круг цивилизованных европеизированных государств. Явно подражая своему соседу, турецкому диктатору Ататюрку, шах железной рукой устанавливал европейские порядки, а его сын, последний шах Мохаммед Реза, вступив в альянс с Америкой, провел «белую революцию» (ее суть: аграрная реформа, ликвидировавшая крупное помещичье землевладение, индустриализация, изменение систем здравоохранения и образования). Осуществляя эти позитивные преобразования, шах тем самым вырыл себе могилу. Невиданная по своим масштабам урбанизация означала приток в города массы малограмотных, набожных молодых крестьян, для которых новые реалии были чуждыми и дикими – огромные современные здания банков и корпораций, роскошные дворцы и автомобили нуворишей, наконец, личности властителей: шах, человек явно западного типа, полуспортсмен, полуплейбой, и его жена-красавица в платье с декольте, открывающая какую-нибудь выставку вместо того, чтобы сидеть дома с детьми, как положено мусульманской женщине. Полное отчуждение бедноты от пришедшей к власти новой буржуазии стало первым фактором созревания революции.

Второй фактор – растущее недовольство «традиционных слоев», прежде всего «базара» – мелкой буржуазии, торговцев и ремесленников, вытесняемых современными универмагами и страдающих от засилья крупного бизнеса. Третий фактор – непрерывно накапливающаяся злоба духовных лиц, которые в шиитском обществе традиционно играют важную роль; наиболее авторитетные из них, удостоенные званий ходжат аль-ислам, аятолла, марджи ат-таклид, становятся подлинными властителями дум.

Стране не хватало только лидера – и он появился. Невозможно себе представить бóльшую противоположность шаху, чем великий аятолла Хомейни – согбенный белобородый старец, воплощение благочестия, набожности, скромности, суровости и справедливости. Но не только и не столько эти качества Хомейни определили победу «исламской революции», сколько те, о которых мало кто еще знал: железная воля, проницательный ум, блестящее знание людей и умение ими манипулировать, фанатичная вера, убежденность в своей исторической миссии, полнейшая беспощадность. Негласно руководствуясь девизом «чума на оба ваших дома», Хомейни разгромил сначала правых, а потом левых. Избавившись при помощи марксистской партии Тудэ от умеренных и консервативных элементов, он обрушился на своих недальновидных временных союзников, и вожди иранских коммунистов были вынуждены пройти через последнее унижение: выступая по телевидению (вероятно, после «обработки»), они признались в том, что были изменниками родины, советскими шпионами и заговорщиками. Можно подумать, что имам читал книги с описанием сталинских процессов 1930-х годов.

Но не все левые силы безропотно подставили голову под меч революционной гильотины. Две организации – «Федаины народа» и «Народные моджахедины», состоявшие из боевой, энергичной молодежи, которая с восторгом пошла за Хомейни, выступая против шахской деспотии, но меньше всего хотела, чтобы на смену пришла власть шиитской теократии, – встали на путь вооруженной борьбы, как только почувствовали, куда ветер дует. И новый режим обрушился на них с невероятной жестокостью. Тут-то и полетели головы честных, свободолюбивых молодых патриотов, увидевших, куда они угодили, но спохватившихся слишком поздно. В их числе был Насер, лучший друг Резы Калили, и многие другие, кого он знал и не мог поверить, что они стали врагами своей страны. Это был первый шаг Резы к отходу от «линии имама», положивший конец иллюзиям. Именно ложные обвинения и доносы, за которыми следовали репрессии и казни, толкнули Резу на тот путь, который привел его в ряды настоящих, а не мнимых, врагов исламского режима. А отсюда уже легче было перейти и последнюю черту, стать агентом ЦРУ.

Почему именно Реза перешел эту грань, в отличие от подавляющего большинства таких же, как он, молодых людей, с ужасом наблюдавших, как одна диктатура сменила другую? Оставим этот вопрос психологам.

А какова дальнейшая эволюция режима после страшной войны с Ираком, унесшей сотни тысяч жизней, и после смерти Хомейни?

Выдвинутая Хомейни идея создания «благословенной исламской экономики» (не капиталистической и не социалистической) оказалась совершенно несостоятельной. Частное предпринимательство широко распространено, однако в руках частного сектора находится лишь пятая часть экономики. Крупных частных собственников нет, но имеется немало нуворишей, обязанных своим богатством успешным операциям внутри государственного сектора или при его помощи. В Иране всем известно слово «боньяд» – так называются религиозные фонды, крупные хозяйственные объединения, которые контролируют почти 60 процентов экономики. Крупнейший из них, «Фонд обездоленных», распоряжается имуществом стоимостью в 12 млрд долларов. При этом почти 40 процентов населения живет за чертой бедности. Коррупция достигла размеров, сопоставимых с тем, что было при шахе. В госсекторе всем заправляют коррумпированные аппаратчики, сросшиеся с узким кругом привилегированной бизнес-элиты. К их числу относятся и высокопоставленные сотрудники того самого Корпуса стражей Исламской революции, в котором одно время подвизался и наш герой.

Но главное не это, а то, о чем хорошо помнят у нас люди старшего поколения, особенно те, кто, как автор этих строк, застали сталинскую эпоху: постоянное двоемыслие, привычка к тотальной лжи, необходимость петь в хоре, славящем великую власть, изображать восторг от мудрой политики правителя, всегда быть готовым предать друга, сослуживца, разоблачить контрреволюционера, врага народа, отмежеваться от тех, кого подозревают в том, что они уклонились в сторону хотя бы на шаг, заклеймить позором империалистические заговоры. В Иране к этому добавляется традиционно шиитский дух мученичества, страдания за веру, дух охранения единственно правильной религии от нечестивых, мечтающих осквернить ислам; а отсюда происходит необходимость строжайшим образом соблюдать благочестие, пуританские установки в жизни, всегда надо помнить: враг способен проникнуть в любую щель, найти слабое место в крепости ислама и отравить западным ядом мусульманское общество.

Разумеется, передовая, образованная молодежь все меньше верит в лозунги, но она составляет меньшинство населения. Шиитский дух всегда готов поднять массы на борьбу против деспотичного правителя, но он же охраняет «праведную власть», высоко поднявшую знамя ислама. Понадобится глубокое разочарование не только интеллигенции, но и всего народа, прежде чем возникнет мощный протест. А может быть, власть сама сумеет встать на путь плавной трансформации. Многое будет зависеть от внешних факторов, в первую очередь от развития ядерной программы, ставшей в Иране поистине национальной идеей.

Георгий Мирский, заслуженный деятель науки РФ