Борис Куприянов: «Из библиотек даже перестали воровать книги»

bkupr_lib.jpg [1]

Власти Москвы решили вплотную заняться городскими библиотеками. «Теории и практики» поговорили с одним из руководителей этого процесса, издателем и соучредителем книжного магазина «Фаланстер», Борисом Куприяновым о том, какой должна быть идеальная библиотека и как она может улучшить жизнь в городе.

— Вы делали большое исследование с Svesmi, к чему оно привело? В чем заключается проект?

— Исследование не совсем открытое, но какие-то факты я рассказать могу. В Москве существует четыреста восемьдесят городских библиотек (тех, которые принадлежат городу). В основном речь идет о районных библиотеках, за редким исключением все они находятся за пределами бульварного кольца. Из больших — это Некрасовка, Тургеневка, библиотека Лосева, Светлова и Гайдара. Это самостоятельные библиотеки. Есть библиотеки, которые входят в центральную библиотечную систему. Туда входят от пяти до двадцати библиотек — это система, которая управляет теми библиотеками, которые находятся на улицах, во дворах. Система была разработана еще для СССР и она полностью отражает город образца 1987 года. Она исходит из расселения и количества жителей на тот момент. Сейчас ситуация изменилась, а система остается.

— Новые библиотеки открываются?

— В новых районах открываются, но им сложнее. И фактически ни одна не готова. Ситуация с библиотеками уникальная — они, как заповедники, смогли себя сохранить. В Москве столько же библиотек, сколько в Торонто. В Париже чуть больше, в Америке, не считая Нью-Йорка, меньше. В Берлине поменьше, в Лондоне так же.

— Четыреста сорок — это большая цифра.

— Да, на двадцать семь тысяч жителей есть хотя бы одна библиотека. В Торонто — на двадцать восемь, в Амстердаме — на двадцать шесть. Это такая общемировая вещь. Библиотека должна быть идеологическим местом. Например, в России библиотеки делят на детские и взрослые. Совершенно советский подход — приобщать таким образом детей к чтению.

— Вы с детскими тоже будете работать?

— Сейчас нет разницы, они все в одной системе. Детские, к слову, живут лучше, чем взрослые. изначально в них были педагоги, которые рассказывали детям, как читать и прививали любовь к книгам. Система строилась по принципу модернизма — задачей их было повышение квалификации и образование своих граждан. Сейчас задачи изменились. В 90-е библиотеки ушли в глухую оборону, чтобы сохранить себя. И сохранили. По финансовым соображением на них тогда вообще не тратились деньги, и они отделись от жизни города. Стали по-плохому автономными.

— Готовы ли сами библиотеки к изменениям?

— В массе своей — да. Мы обследовали сто тринадцать библиотек — это 25%, и нам показалось, что они готовы и понимают эту инициативу. У них огромная проблема со стафом, с пониманием того, что им делать дальше и того, для кого они работают. У них огромное количество вопросов, которые с момента их возникновения никем не ставились. В советскую эпоху они были частью большой картины, а после превратились в обузу, которая требует денег. Москва в этом случае уникальна, потому что московская ситуация отличается от российской. Там, где библиотеки меньше получают денег и находятся в более тяжелом положении, они живее. В Петербурге в библиотеки ходит огромное количество народа, к ним достаточно быстро попадают новые книги. Там их не четыреста сорок библиотек, а сто сорок. Библиотека включена в городскую жизнь. В Якутии и на Чукотке — лучшие библиотеки. Они там почти европейские и отлично работают. Чем беднее регион, тем лучше у него библиотека. А Москва тратит три с половиной миллиарда рублей на их поддержание.

— Почему так получается?

— Потому что нужно было выжить, а зарплаты были очень маленькие. Нужен был какой-то центр развития. Я был зимой в Кунгуре, в Пермском крае, там в библиотеке не продохнуть, она — одно из главных общественных пространств, куда люди ходят. У нас же эти функции выполняют фудкорты в торговых центрах и поликлиники.

Нам нужно было понять, что происходит с библиотеками, где те места, которые нужно развивать, где ошибки, сравнить это с зарубежным опытом. Мы практически не имеем информации по России, но многие регионы развивают библиотеки лучше, чем Москва. У нас была задача понять, что это за система с точки зрения города и горожан. Насколько она открыта, зачем нужна городу и какой вообще в ней смысл. Что касается комплектования, то везде в мире десять процентов бюджета тратится на комплектование — это закон. В Торонто — 11%, в Лос-Анжелесе — 9,9%, в Амстердаме — 12%, в Токио — 9,7%. Я могу врать, но, в общем, около 10%, в Москве же это — 2%. Но самая страшная цифра другая. В Амстердаме на одного посетителя тратят 4,2 евро в год, в Москве — 45 евро.

— На что тратятся эти деньги, если в библиотеки никто не ходит?

— Это вопрос серьезный. В общем, я не буду на него отвечать. У нас есть затратная система, которая москвичами не очень востребована. Новые книги попадают с огромной задержкой. За последние 10-15 лет людей приучили, что новые книги в библиотеки не попадают, за исключением нескольких детских библиотек. Если мы возьмем любимую Некрасовку и другие центральные библиотеки, разделим оставшуюся сумму на обычные небольшие библиотеки в городе, то у нас получится, что это один процент от бюджета. То есть, на библиотеку в среднем остается 200 тысяч рублей в год на комплектование книгами. Эта цифра не выдерживает никакой критики. Самое главное даже не то, что это очень мало, а что с нашей бюрократической моделью управления, книги доставляются с такой бешеной задержкой — через год и что даже при нынешней высокой цене книги нет никакой мотивации идти за ней в библиотеку.

При этом, библиотека не выполняет самую важную свою функцию — экспертную. Они не очень хорошо понимают, для кого работают. В какой-то момент все решили, что они должны зарабатывать деньги и часть из них превратилась в игорные дома — школьник на компьютере может играть в сетевую стрелялку. Или иногда сдают большие залы под странные мероприятия. Библиотеки дезориентированы уже давно. Раньше еще была мода на раздачу платных услуг. Но библиотека — большая, сложная государственная структура. Она не может конкурировать с кафе, где вам к кофе еще журнал могут предложить. Их позиция сразу проигрышная. Библиотека считает себя храмом, хранилищем культуры и книг. Функция библиотеки — это функция сторожа. Но фонды у многих очень плохие и они охраняют литературу, которую так охранять не следует. Из них даже воровать книги перестали, то что раньше называлось «резать», а это — важный показатель. Это, как для магазина, показатель качества, если книг воруют мало — магазин плохой.

— И вы знаете, что делать, чтобы это изменить? Какие у вас полномочия?

— В последнее время я работаю в организации, возникшей после нового года, которая называется «Московский библиотечный центр». Сейчас заканчивается проектирование пяти пилотных библиотек, а в марте начнется процедура, которая приведет к тому, что у нас со дня города откроется пять библиотек с совершенно иной логикой и иным функционалом. Самое главное — понять, для кого мы работаем, кому мы нужны и какой у библиотеки функционал. Чем она занимается: охраняет книги или распространяет просвещение?

— Что вы подразумеваете под открытием новой библиотеки?

— И серьезный ремонт, и работа с фондом. Хотим представить не только новые услуги, но и новую логику жизни библиотеки в городе. Она будет другой организацией.

— Какие у нее будут функции?

— Мы уже разобрали, что у библиотек их всего несколько. Первая — охранительная, даже не сохранительная. Вторая — предоставление информации. Третья — важнейшая, но которой если и занимаются, то только по наитию — экспертная. Если вы в модном магазине что-то покупаете, то вы не только абстрактные модные штаны покупаете, вы доверяете экспертизе байера этого модного магазина. Если вы приходите в книжный магазин, то верите, что если какие-то книжки в этот магазин попали, то они должны быть интересны. Когда вы приходите в издательство, то доверяете экспертной оценке издательства и его выбору. Поэтому библиотека тоже должна не только представлять, но и рекомендовать.

— То есть, библиотеки не должны ориентироваться только на спрос населения?

— Спрос падает, остаются «верные ленинцы», которые продолжают туда ходить. Возможно, этот спрос нужно строить на серьезной идеологии. Но самое главное — не только ориентироваться на определенный спрос, но и формировать его. Если мы посадим тысячу человек смотреть телевизор, и на одном канале будет Петросян, а на другом — Рихтер, то, скорее всего, все выберут Петросяна. Если мы что-то хотим населению дать, то мы ограничиваем время показа Петросяна, чтобы они Рихтера слушали. Это нормальная практика, а не только насилие. Мы должны формировать вкус и выполнять некоторую коммуникативную функцию. Мы живем в гигантском красивом городе с кучей парков, торговых центров, поликлиник, музеев, магазинов, но у нас большая проблема с общественным пространством. Успех Парка Горького и других парков, Винзавода, Флакона, Армы, Артплея и Стрелки заключается в том, что это — общественные пространства. Для города с пятнадцатимиллионным населением маловато. Тем более, что эти пространства, кроме парков, вырваны из локаций. У нас страшный дефицит общественных пространств. Библиотеки по своей сути, как их придумали энциклопедисты двести с лишним лет назад, и есть общественные пространства.

По данным исследования Бориса Куприянова, в целом в мире не более 10 процентов бюджета библиотек тратится на комплектование. В Торонто — 11%, в Лос-Анжелесе — 9,9%, в Амстердаме — 12%, в Токио — 9,7%. В Москве эта цифра составляет 2%. В Амстердаме на одного посетителя тратят 4,2 евро в год, в Москве — 45 евро.

— Просто сейчас там стоит металлоискатель на входе и охранник.

— И если вы что-то слишком громко скажете, то вас выгонят, а если у вас нет прописки, то вас туда не запишут. Если вам больше четырнадцати лет, то вас в детскую библиотеку не запишут, а если вам пятнадцать, то не запишут во взрослую. Если вы, имея прописку в одном округе, захотите записаться в библиотеку в другом округе, вас скорее всего тоже не запишут. Мое личное мнение, что самая большая проблема Москвы — люди здесь являютcя не горожанами, а жителями. Потому что нет локальных общностей с общими проблемами. Или общие проблемы не умеют решать. Мне безумно не нравится история с раздельным сбором мусора. Одни люди его разделяют и складывают в разные контейнеры, а потом приезжает мусоровоз, все сваливает в одну кучу и отвозит на общую свалку за городом. Это не исключает факта, что те, кто этим занимаются — делают хорошее дело для своего района и строят таким образом сообщество.

— Это, все же, частная инициатива

— Нет, если она в итоге поступает на общий полигон. Дело не в том, что люди помогают экологии, а то, что вместе с соседями делают общее дело. Библиотека может стать местом локального сообщества, которая превращает жителей в горожан и учреждает общее дело. Сейчас библиотека — то другая форма автономии. Будет лучше, если люди будут собираться в библиотеке, а не в поликлинике, как сейчас. Еще одна важнейшая вещь — библиотека предоставляет бесплатные услуги.

В городских библиотеках даже за читательский билет не надо платить денег, это только в публичных федеральных библиотеках, а у них другие функции. Мы их не затрагиваем, они и так прекрасно справляются — у них полно народу. Проблемы у них тоже есть, но другого порядка. Москва сильно проигрывает в общих функциях. В библиотеках по искусству миллионы единиц хранения, а в библиотеках районных — семьдесят.

Конечно, москвичу все равно куда идти. Мы живем в стране, где можно сидеть и работать в парке. Библиотека, по сути, такое же место, где можно спокойно сидеть и работать.

— Собираетесь превратить библиотеки в коворкинг?

— Мы собираемся в каждой библиотеке сделать соответствующую зону. Почти в каждой библиотеке есть вайфай, но никто об этом не знает. В Москве его вообще очень много — это самый насыщенный вайфаем город мира. Прийти в библиотеку, сесть там и работать, чтобы не выгоняли — можно и нужно, и кафе надо сделать. Ведь что такое коворкинг? Сейчас даже на Западе, где коворкинги очень развиты, им недостаточно просто быть местом с компьютером. Люди могут поработать и дома. Но они идут в коворкинг, чтобы встретиться с единомышленниками.

Библиотека должна и может стать таким центром сообщества, представления информации на любом носителе, не только книге. И еще она должна быть каким-то образом специализирована. А у нас в Москве специализированные библиотеки по патриотическому воспитанию или по бизнесу. Должна быть какая-то новая специализация, услуга, которая есть только в этой библиотеке. У нас в исследование попала библиотека имени Первого мая. Очень красивая, на площади Гагарина. Рядом с ней общага МАРХИ, рядом с ней общага Института стали и сплавов, рядом с ней общага Горного института, всего пять общежитий рядом, и там никого нет. А помещение очень красиво — сталинский ампир. Соответственно, там нужно делать вещи, которые будут востребованы студентами — доступ к специальным базам, электронные подписки журналов по искусству, архитектуре.

— Они, кстати, есть в нескольких библиотеках.

— Только в ГЦСИ и «Гараже». Они не стоят больших денег — 500 долларов.

— Как вы людей будете звать туда? Как они могут узнать о том, что рядом с их домом есть библиотека?

— Будем работать с локацией, с местностью. Будет куратор, заинтересованный в привлечении туда людей и удовлетворении тех задач, что есть у города.

— Кто-то пойдет в общежитие МАРХИ, повесит там объявление?

— Например. Это же целая технология. Каждый из нас представляет, что такое жизнь в общежитии. В Москве нет ни одного места, где студент архитектурного вуза мог бы сделать макет. Нет ни одной макетной мастерской. Они это делают на кухне — это неудобно и неприятно. Можно создавать условия для изготовления макета самостоятельно в библиотеке. Это может быть как платная, так и бесплатная процедура. Или условия для того, чтобы подготовить там диплом.

— Хотите ввести в библиотеку дополнительные сервисы?

— Не только. Это одна часть. Мы хотим создать комфортную удобную обстановку, подразумевающую все формы чтения и возможности взаимодействия с библиотекой, где возможно проведение массовых мероприятий и при этом есть тихая зона. Мы хотим сделать многофункциональную библиотеку.

— А кто разрабатывает внутреннюю архитектуру?

— На данном этапе Александр Свердлов и голландская фирма SVESMI. Библиотеки базируются на европейском рынке. Библиотеки хотят этих изменений. Они хотят работать в хорошем месте. У них много других проблем — возрастных, связанных с квалификацией. Мы долго спрашивали, почему люди из МАРХИ не идут заниматься в библиотеку, где есть вай-фай. Одна девушка очень хорошо ответила: «Я приехала из Воронежа, я от бабушки ушла и от дедушки ушла, и приходить к чужой бабушке у меня никакого желания нет». Библиотека должна быть дружелюбной. Если мы создадим много таких зон и они будут разнообразными, будут предоставлять различные услуги в этих зонах, думаю, что у нас все получится. Библиотека не должна быть только «третьим местом». Наша задача более социальная, чем ваша. Мы хотим, чтобы  она была местом сбора для района. Плюс масса других функций.

— Когда мы начали делать проект два с половиной года назад, он был как раз про библиотеки. Затем мы добавили к ним другие места.

— Конечно, потому что библиотека не может быть коммерчески выгодной. Никто не разбирается в том, что такое публичная библиотека, что такое федеральная. Университетская библиотека вообще отличается тем, что работает круглосуточно, в Лондоне туда пускают без студенческого удостоверения. У нас тоже популярны университетские библиотеки: там всегда много людей, правда, зайти туда могут только студенты — люди, которые используют его как локальное место. Или столовая, или библиотека.

Когда я учился, я делал конспект и там же засыпал над ним. Это нормальное дело вообще-то, но если вы заснете в городской библиотеке, где вы — единственный посетитель, вас подвергнут страшной обструкции. Пять библиотек появятся осенью, мы хотим запустить и посмотреть, что получится. Писать сложные концепции мы не собираемся, хотим перейти в поле эксперимента и посмотреть.

— Какая у вас роль в проекте, куратор?

— Замдиректора «Московского Библиотечного Центра». Мы хотим сделать так: у нас пятьдесят человек, десять из них будут заниматься оформлением документов для чиновников и сами ими же и будут для того, чтобы остальные сорок работали, не отвлекаясь. Чтобы все не делали этих адских отчетов. Это уже нормальная модель госучреждения, по такому же принципу работает Музеон, почти также работает парк Горького. Но наши с ним истории совершенно разные. Парк Горького — это рекреационное место.

— Но Парк Горького — это не совсем государственная инициатива. Не возникнет у вас проволочек, связанных с бюрократией?

— Конечно, возникнут. Будем стараться их решать. Через год будет еще десять библиотек с другим функционалом, пространством и сервисами, но без капитальных вложений. Еще через год семь встанут на ремонт. К концу года в систему будет включено двадцать-двадцать пять библиотек.

— Как вы выбрали первые пять?

— Мы выбирали по типу здания, по типу адреса. Нам было важно, чтобы в этот список попали совершенно разные места. Одна из выбранных библиотек на самой окраине в не очень большом спальном районе в конце Ленинского проспекта. Другая — на площади Гагарина, третья библиотека — Достоевского на Чистопрудном бульваре, четвертая — на Братиславской, прямо напротив выхода из метро — это ворота в Марьино. Она гигантская и должна быть воротами в рай, пятнадцать метров от метро, а о ее существовании никто не знает. Пятая библиотека на Аргуновской улице, она соединяет Звездный бульвар и улицу Академика Королева — отдельно стоящее здание, двухэтажная детская библиотека. Они все очень разные, мы специально выбирали.

— Сейчас идет реконструкция Нью-йорскской публичной библиотеки, которую делает Фостер. Он убирает семь этажей книг и делает вместо них рабочее пространcтво.

— В ней самое главное, что это — имперский гигантский дворец и книги там не хранятся. Они в другом гигантском восьмиэтажном здании, находящемся на соседней улице.

— Стеллаж с книгами в главном читальном зале, его и собираются убрать.

— Это не страшно. У нас наоборот. Мы хотим, чтобы все интерьеры были книжными, чтобы хранилища не было. Сейчас у нас семьдесят процентов закрыты, тридцать открыты, а мы хотим сделать наоборот. Но дело не в этом. Самая большая проблема ньюйоркских библиотек сейчас — из большого хранилища книги достаются за пятнадцать минут, а это очень медленно для них. Они хотят сократить цифру доставки в два с половиной раза. И там двадцать восемь миллионов кнги.

В Москве очень много денег. И все с жиру бесятся. Средняя зарплата библиотекаря — двадцать тысяч. Но квалификационный уровень, порой, чудовищный.

— Откуда взять персонал?

— Во-первых, брать на полставки студентов. Для них это интересно и полезно. Если мы выставим зарплату тысяч семнадцать, к нам выстроится очередь. В Берлине, кстати, работа студентов в библиотеке является чистой благотворительностью — это работа волонтеров, но для будущей карьеры считается крутым опытом. Просто взять на работу студентов, а не женщину пятидесяти лет — это уже событие. Слегка изменив фон, мы уже серьезно повысим посещение. Работа-то — не бей лежащего. Будет другая текучка кадров, будут какие-то люди, которые просто умеют общаться.

Библиотека сделана для того, чтобы повышать культурный уровень и служить самообразованию и совершенствованию. Сейчас знаний и информации столько, что сложно сделать выбор. Поэтому необходима экспертная оценка. Происходит обратный процесс. Вы сейчас книги не по наитию выбираете, а если вам посоветовали. Библиотека может предоставить выбор, направить вас в правильное русло. Это подбор литературы.

— Откуда брать экспертов для этого?

— У нас нет журналистского сообщества, откуда брать людей. Вы много знаете людей, которые пишут о книгах? Если всех-всех назвать, наберем двадцать человек. Данилкин же пишет только о тех книжках, которые ему нравятся, а критик должен писать для всех. Как устроено литературное сообщество: выходит тридцать-сорок журналов, есть пятьдесят сайтов, есть с десяток очень авторитетных изданий. Вы выбираете тех критиков, которые вам нравятся. Это может быть кто-то из «Нью-Йоркера», кто угодно. Если критики, которым вы доверяете, пишут про что-то хорошее про книгу, вы заказываете ее на Amazon. У нас такой ситуации нет. У нас книжная критика есть в «Московских новостях», «Афише», «Коммерсанте». Ни в «Известиях», ни в «Московском Комсомольце», например, критики нет.

Поэтому нужно заставлять библиотекарей читать. Я надеюсь, что они будут читать и студенты будут читать. Представлений о том, как это делать, у нас много, практики мало. Действуем мы по наитию. На основании эксперимента мы надеемся добиться каких-то результатов. Я хочу дать возможность людям находиться в библиотеке в состоянии комфорта, чтобы были разные формы практики чтения. Все уже, в принципе, есть. Везде есть вайфай, есть сайт про библиотеки bibliogorod.ru. На каком-то уровне все есть. В Москве все спрятано, все замаскированно.

Первый этап – это снять решетки и занавески, помыть окна, а охранник может оставаться. Мы считаем, что наша работа будет отчасти выполнена, если какую-то из библиотек обворуют. Они лишены эротизма, какой-то привлекательности для района, жителей и города. Было исследование, показавшее, что в Москве на каждого жителя приходится два миллиона решеток. Как можно говорить о гражданских инициативах, когда город зарешечен. Мы живем в достаточно темном городе. Вы вечером подходите к библиотеке и видите теплый свет. Библиотека — не локация, это нечто районное. Кафе здесь нет, магазинов нет, булочных и маленьких супермаркетов нет. Вы идете по темному городу, освещенному, но не дружелюбному. Эту картинку мы должны менять.

Варя Гурова, источник: T&P [2]