О чем не стоит писать, чтобы не прослыть графоманом, почему иностранцы отказываются торговать русской литературой и как работают «настоящие литературные агенты» — в интервью литературного агента Юлии Гумен.
Реставратор, переводчик художественной литературы и иллюстратор — «Теории и практики» совместно с Bookmate рассказывают о профессиях, которые имеют непосредственное отношение к книжному делу. О чем не стоит писать, чтобы не прослыть графоманом, почему иностранцы отказываются торговать русской литературой и как работают «настоящие литературные агенты» — в интервью Юлии Гумен, соучредителя литературного агентства Banke, Goumen & Smirnova, представляющего Петрушевскую, Рубанова и Макса Фрая.
Каждый этап переговоров автора и издателя, начиная с демонстрации рукописи и заканчивая публикацией книги и дальнейшей ее раскруткой, — это потенциальный конфликт. Литературный агент в этой ситуации становится той нейтральной силой, которая помогает автору не выглядеть непрофессионалом в глазах издателя, а издателю — не прослыть негодяем и подлецом, не способным оценить писательский гений. Я искренне убеждена, что писатель должен писать, а не вести неприятные переговоры по поводу денег.
Несмотря на то что наше агентство уже семь лет своим примером опровергает теорию о том, что профессия литературного агента в России не существует, каждый день нам приходится заново доказывать, что мы нужны как авторам, так и издателям. Работа литературного агента непосредственно связана с психологией общения. Естественно, ты рассчитываешь на то, что все участники издательского бизнеса и литературного мира в целом понимают, для чего нужен литературный агент, и настроены с ним сотрудничать.
Как только в 2006 году я вышла на рынок как независимый литературный агент, иностранные издатели почли своим долгом купить права на перевод русских авторов именно у меня. В мире все понимают, как тяжело начинать свое дело в такой рискованной области, как издательский бизнес.
Позже, когда ко мне присоединилась Наташа Смирнова, мы решили стать «настоящими литературными агентами», то есть агентами полного цикла. Мы начали не только продавать права на перевод иностранцам, но и открывать новые имена в России. Сегодня наш русский каталог и иностранный пересекаются довольно редко. Не всем состоявшимся авторам нужен литературный агент в России. Например, не так давно мы подписали договор с Евгением Водолазкиным на перевод его романа «Лавр» исключительно в расчете на заграницу, потому что в России книга уже вышла без нашего участия. Точно так же мы работаем с Игорем Сахновским и Максом Фраем.
Поскольку профессия «литературный агент», как мы выяснили, в России не существует, не может быть никаких правил и четких требований к образованию. Когда я устраивалась в небольшое издательство после института, в объявлении о приеме на работу было сказано: «Независимое издательство ищет менеджера по правам. Необходимые требования — любить читать и знать английский».
Помимо влюбленности в каждый присланный тебе текст, должно быть понимание, есть ли у него перспектива, — это то, что отличает литературного агента от фанатика. Поэтому филологу проще быть литературным агентом, ведь он уже обладает профессиональными навыками чтения текста. Но при этом филологу, который не умеет налаживать контакты с людьми и не имеет ни малейшего представления о бухгалтерии, придется туго. Мне повезло, потому что мой партнер Наташа Смирнова оканчивала юридический факультет Московского университета. Профессия требует от литературного агента широкого набора навыков. Тем она интересна, сложна и странна.
Прежде, чем принести нам рукопись, автор оставляет заявку на нашем сайте. И уже на этапе этой заявки я понимаю, будем мы работать с писателем или, увы, нет. После подписания договора начинается самый интересный этап в работе литературного агента — «сватовство» к издателям. Я, как подобает свахе, дополнительно накручиваю текст, выискиваю в нем добавочные смыслы, ориентируясь на читательские ожидания, и несу издателям уже не просто рукопись, а конфету в блестящей обертке. Когда я читаю рукопись, я уже понимаю, какому издателю я могу это предложить.
Вдоволь поторговавшись, мы находим издателя, максимально удовлетворяющего нашего автора, и следим, чтобы с ним обязательно согласовали обложку и редактуру. После выхода книги мы, если это возможно, стараемся номинировать ее на различные литературные премии. Ведем долгие разъяснительные беседы с участниками премиального процесса и заставляем журналистов читать наших авторов. Наше агентство немного старомодно в этом плане. Мы считаем, что литературный агент должен иметь очень тесное, ежедневное общение с авторами и издателями.
Конечно, путь, который литературный агент проходит вместе с молодым автором и именитым, различен. Когда ты работаешь с писателем, уже зарекомендовавшим себя на рынке, включается механизм конкурентной борьбы между издателями за его рукопись. В случае с молодыми авторами схема поведения совсем другая, ведь приходится уговаривать издателей рассмотреть его текст.
Во Франции и в Германии широко представлены наши главные прозаики, но в последние годы мировой рынок ощутимо устал от русской литературы. Все чаще иностранный издатель жалуется, что русский роман сложный и занудный, и торговать им совершенно невозможно. Кроме того, для западного общества русская литература — это девятнадцатый век. Даже если ты хочешь работать в рамках существующей традиции, издателям все равно приходится объяснять, что вот это вот — ранний Толстой, а это — поздний Чехов. Наверное, ничего принципиально нового, что изменило бы литературную парадигму, наша культура с тех пор не произвела.
При этом активно издается качественная переводная беллетристика. О Петрушевской пишут все американские журналы и газеты. Шишкин получил уже не одну литературную премию в Германии. Все это формирует благоприятный фон читательского и издательского ожидания. Издатели уже не воспринимают русскую литературу как течение сугубо маргинальное и экзотичное. В книжном мире работает механизм волнового интереса. Стоит появиться одной книге, запускающей этот механизм, как сразу начинают возникать тексты, которые заполняют собой всю волну.
Мы работаем с так называемой высокой литературой — современной прозой, поэтому критерии отбора рукописей очень размыты. При чтении рукописи должно возникнуть возбуждение на физическом уровне, чтобы я поняла, что читаю качественный, сильный текст. Такое случается, когда текст идеально вписывается в какую-то литературную нишу и полностью заполняет ее собой. Например, после того, как я прочитала первые главы «Женщин Лазаря» Степановой, я не могла дождаться, когда же она допишет роман.
Правда, иногда ты можешь предлагать качественный текст в течение многих лет, издатели будут его читать, восторгаться, а потом под разными предлогами отказываться. Сейчас мы работаем с рукописью комедийного, гангстерского боевика а-ля «Карты, деньги, два ствола» в литературном воплощении. Но все издатели как один твердят, что не представляют потенциальных читателей подобной книги, мол, они скорее пойдут в кино, чем купят ее. Мне это суждение кажется немного поверхностным.
Чтобы вычислить графомана, достаточно прочитать десять страниц его рукописи. Мне приходит в день около двадцати заявок, и каждая вторая посвящена инопланетным чудищам. И из всего этого я нахожу, наверное, одно новое имя в полгода.
Как профессионал литературный агент всегда может сказать, какие темы уже исчерпали себя. За последние двадцать лет в России вышли десятки книг, подводящих итог перестройке и девяностым годам. Эта поколенческая проблематика коснулась тех писателей, которые сейчас вошли в возраст сорока лет. Но после того, как об этом написали не только монстры от литературы, но и все, кто мог, я отказываюсь от подобных рукописей.
Русский писатель сегодня — это профессионал, работающий словом: журналист или преподаватель университета, который творчески реализуется в литературе, а зарабатывает на жизнь чем-то другим. Непосредственно писательская деятельность пока не может гарантировать автору безбедное существование, и наличие литературного агента здесь роли не играет. Мы нередко проводим воспитательные беседы с авторами и отговариваем их бросать основную работу, потому что у нас слишком неустойчивый рынок. Я знаю некоторых питерских поэтов, которые до сих пор подбрасывают уголь в топку, но это вопрос имиджа, не имеющий отношения к реальности.
Средний размер писательского гонорара во всем мире (и в России в том числе) составляет от тысячи евро до трех. Мы забираем двадцать процентов, потому что всегда рассчитываем на то, что субагенты, занимающиеся переводами, попросят себе половину. Как правило, мы всегда осторожничаем на этапе аванса. В условиях российского издательского бизнеса гарантию, что автору будут выплачены роялти, никто не даст. Этим объясняется стремление выжать из издателя максимум на этапе подписания договора и получения аванса. Авторы понимают, что иметь литературного агента выгодно, и охотно делятся с ним гонораром.
Татьяна Сохарева (фото — Е. Пустарнаков), источник: T&P [2]
Ссылки:
[1] http://pro-books.ru/sites/default/files/gumen_tp.jpg
[2] http://theoryandpractice.ru/posts/6510-literaturnyy-agent-yuliya-gumen-pri-chtenii-rukopisi-dolzhno-vozniknut-vozbuzhdenie-na-fizicheskom-urovne
