«Поколение бесконечности» – роман на грани сна и реальности

В социуме и в литературе довольно давно вошло в моду использовать английское слово generation с добавлением к нему какой-либо буквы или знака. Напрашиваются на язык «Поколение Пепси» Виктора Пелевина, «Generation X» Дугласа Коупленда, термины маркетологов: поколение селфи, поколение F (фрилансеры), поколение C (кто всегда на связи) – так можно продолжать до бесконечности.

В романе Маргариты Пальшиной знак бесконечности указывает на возраст героев, перевернутая восьмерка. «Поколение бесконечности» рассказывает о рожденных в восьмидесятых, первом поколении, чьи представители, взрослея на сломе эпох, самостоятельно принимали решение о будущем: осваивали новые виртуальные профессии и способы выживания в мире без границ.

На первый взгляд может показаться, что роман отвергает традиционные ценности: самореализацию и общественный статус, брак и семью, оседлость и любовь к родным местам, да что там – уводит из привычного обжитого пространства в «сумрачный мир», исследует пределы жизни и смерти, выявляя их неопределенность. Роман – как нарушение границ, побег в неизвестность, но побег этот – от общественной лжи к цельной личности.

Правда всегда болезненна, и, ныряя на глубину, понимаешь, что книга повествует о возвращении к некоему истоку, началу начал, до полного очищения человеческой сути.

Сюжет прост по смыслу: Джанет, главная героиня романа, много лет прожившая за границей, возвращается в родной северный город, чтобы найти ключи от сегодняшних неудач и освободиться от воспоминаний прошлого – к расследованию забытой всеми истории о трагической смерти одноклассницы, в которой когда-то ее несправедливо обвиняли. Поочередно навещая бывших друзей, Джанет переосмысливает не только отношение к прошлому, но и видит в их судьбах собственные непрожитые пути.

«Поколение бесконечности» не детектив, скорее, одиссея, но не в пространстве – во времени. Время в романе многоуровневое, сложное, сплавленное из нескольких измерений.  Прошлое и настоящее: Джанет читает дневник шестнадцатилетней Жанки в попытке найти ответы на «проклятые вопросы». Насущное и сакральное: «мертвые бродят среди живых, вечно влияя на наши мысли, поступки».

Роман оставляет ощущение колдовского зеркала, по ту сторону которого – сумрачный мир, и он в свою очередь тоже неоднозначен. Кто они, тени потустороннего: игра подсознания, сон, наваждение, или запредельный мир пустоты существует – как отражение всего, что нас окружает?

Как в зеркале, отражаются друг в друге и сами главные герои: мальчишка-цыган теперь уважаемый всеми доктор Евгений Романов, а «девочка из приличной семьи колесит по неспящим городам вечного лета». Их истории выливаются в непрекращающиеся споры и невозможные выборы: быть собой или неотделимой частицей социума; в любимом человеке теряешь себя или находишь?  Любовная линия, на мой взгляд, одна из самых сильных в романе. Особый язык образов через ощущения – как поэзия души через тело, пронзительное чувствование, чутье другого, сочувствие на грани проникновения, слияние в одно существо. Поэзия «кровоточащей нежности» …

Язык романа вообще ближе к поэзии, нежели к прозе. Мифопоэтичны образы «скандинавского Твин Пикса», «дрейфующего айсберга в море метели». Город в романе не указан прямо, он будто нарисован на географической карте художником-импрессионистом: «расплывчатые очертания в свете фонарей, в хрустальной подрагивающей дымке огней – сквозь слезы». Тонкие аллюзии – как взмах «крыла птицы по кромке ресниц»: героиня читает Сэлинджера – и не может удержать на краю пропасти ни близкую подругу, ни себя саму; сумрачный мир отсылает к кризису переоценки ценностей и экзистенциальному страху смерти, свойственных переходному возрасту «половины земной жизни» Данте. Роман ткется, как полотно, из ощущений, мыслей и снов – из всего несуществующего, но неизменно влияющего на выбор пути, что не обойти, от чего не увернуться.

Что ж, «мы способны выдержать все, если знаем, что этому наступит конец». И финал наступает неожиданно быстро, а точнее – не наступает вообще, обещая нам лишь ожидание – как надежду, потому что «смерть – переход между мирами, и не принадлежит ни одному из них».

Хочется верить, что такие книги не умирают, не забываются, остаются, пусть и не со многими. «Поколение бесконечности» трудно рекомендовать как жанр для конкретной аудитории. Роман балансирует на грани между «настоящей литературой» и «мистическим триллером». Но для первой в нем многовато теней и смертей, для второго не хватает динамики, зато лирики и философии с избытком. Эта книга вне возраста, для тех, кто переживает личностный кризис, находится в процессе становления личности, ищет ответы на вопросы. И если «зима – это время свечей на окнах и переосмысления прошлого», то вряд ли можно представить себе лучшее чтение на ближайшие месяцы.

Виктория Лакбильд

Книгу можно найти в магазинах «Литрес», «Озон» и других.